"Мы не можем стимулировать производство со стороны спроса"

Заместитель министра экономики РФ Андрей Шаронов

Интервью корреспонденту AK&M от 16.07.1999

Вопрос: Общедоступные данные Госкомстата свидетельствуют о том, что экономическое оживление в России тормозится неблагоприятными тенденциями в социальной сфере. Падают реальные доходы населения, а значит сокращается конечный потребительский спрос. Если в прошлом году реальные располагаемые денежные доходы снизились на 18.5%, то в 1999 году можно ожидать их снижения еще на четверть. Получается, что концепция обновленной среднесрочной программы Правительства, в которой делается ставка на внутренний спрос, "повисает в воздухе". Считает ли Министерство экономики возможным переломить эти тенденции?

Шаронов А.: Действительно, в мае 1999 года денежные доходы населения составили 76.6% к маю предыдущего года, а в целом за январь-май снизились на 26.2% по сравнению с соответствующим периодом прошлого года. Мы ожидаем, что снижение доходов в первом полугодии составит 26%, а за год в целом – 15%. К сожалению, это свидетельствует о том, что мы не можем стимулировать производство со стороны спроса. Ограниченность возможностей населения напрямую сказывается на промышленности.

Однако следует сказать и о другой стороне дела. В России велика доля неучтенных доходов. Доходы населения до сих пор остаются для нас величиной, которая во многом "досчитывается". В балансе доходов и расходов населения очень много позиций, которые составляют существенную величину и в то же время в принципе не определяются. Можно говорить о том, что мы определяем доходы по оплате труда, по социальным трансфертам, тогда как доходы от собственности – величина для нас очень смутная. Не забывайте о том, что в неучтенные доходы уходит и часть доходов по труду. Оценить их величину тоже довольно трудно. Поэтому нам представляется, что доходы населения все же выше, чем утверждает официальная статистика.

Вопрос: Не с этим ли связан переход Госкомстата от ежемесячной к ежеквартальной оценке ВВП? По нашим сведениям, в конце прошлого года окончательно разошлись две методики счета – ВВП произведенного и ВВП потребленного. Потребленный ВВП оказался выше произведенного на 8-10%. Это, видимо, говорит о том, что и доходы, позволяющие так потреблять, выше, чем фиксируемые официально.

Шаронов А.:

Да, доходы, позволяющие так потреблять, выше, чем можно учесть имеющимися методами. С другой стороны, мы имеем дело фактически с "проеданием" капитала. Мы сегодня проедаем запасы национального богатства, созданные в предыдущие годы. Это тоже объясняет разницу между ВВП потребленным и произведенным.

Вопрос: Связано ли "проедание" с высокой дифференциацией доходов? Логично ведь предположить, что наиболее обеспеченные десять процентов населения имеет более высокие потребительские стандарты и потребляет в основном импортируемые товары...

Шаронов А.:

На мой взгляд, причина несколько в другом. Проедание означает, что, используя натуральные и денежные запасы, мы не делаем обязательных платежей, или говоря более общо -- обязательных расходов. К примеру, нам необходимо делать капитальный ремонт, но мы обходимся без него и фактически проедаем капитальную стоимость здания. Это касается всех "децильных" групп, причем в большей степени – бедных групп, которые не в состоянии делать сбережения, так как у них все расходуется на текущее потребление, даже "перепотребления". Эти группы зарабатывают сегодня меньше, чем потребляют, -- именно за счет проедания.

Посмотрите, как изменилась структура расходов населения. В первые три месяца 1999 года потребительские расходы выросли на 7.7%, а сбережения во вкладах и ценных бумагах снизились на 1.7%, расходы на покупку валюты – на 2.7%. Иными словами, люди сокращают все расходы, не связанные непосредственно с поддержанием текущей жизнедеятельности, экономя на обязательных расходах.

Что касается дифференциации доходов, то в этом году она вновь возросла. В I квартале разрыв в доходах между десятью процентами самых обеспеченных и наименее обеспеченных граждан достигла 15 раз, тогда как год назад он составлял 13.2 раза. Это можно интерпретировать как признак того, что бедные нищают быстрее, чем беднеют богатые.

Богатые не стали богаче, просто бедные стали беднее. На долю 10% самых обеспеченных граждан приходится 40.7% общих денежных доходов, тогда как на долю 10% наименее обеспеченных приходится всего 2.7%. Коэффициент Джинни вырос до 0.380, в то время как в первом квартале прошлого года он составлял 0.375.

Вопрос: Что означают эти цифры для российской экономики?

Шаронов А.:

Во-первых, они означают, что беднейшие слои утрачивают возможность делать сбережения и накопления. Во-вторых, из их потребительской корзины выпадает ряд товаров и услуг – в ней остается только самое дешевое и необходимое. Надо помнить, что именно они являются потребителями отечественных товаров и услуг, сравнительно более дешевых. Богатые продолжают покупать главным образом импортное.

Важно и то, что изменения в доходах больно ударили по третьей и четвертой "квинтильным" группам, т.е. по тем россиянам, которых мы ассоциируем со средним классом.

Восрос: Насколько массовым является этот слой?

Шаронов А.:

По разным оценкам, численность входящих в него граждан составляет от 10 до 20 миллионов человек.

Вопрос: Кто в него входит?

Шаронов А.:

Традиционно к нему относятся представители малого бизнеса, государственные служащие, часть интеллигенции. Как правило, это не собственники, а люди, работающие по найму, весьма высоко квалифицированные.

Вопрос: Как складывается судьба этого слоя после 17 августа?

Шаронов А.:

Мы пытались анализировать, что происходит с "белыми воротничками", которые как раз входят в эту группу. Тенденции разные. Очень много "белых воротничков" высвободилось в результате кризиса из финансового сектора и сферы корпоративных услуг, где спрос резко упал в связи со свертыванием инвестиционной и деловой активности. Часть из них оставалась в этом же "послеавгустовском" состоянии, то есть не предпринимала никаких активных шагов и фактически проедала сбережения. Меньшая часть этого слоя нашла возможность устроиться в этой же сфере. Довольно заметная часть попыталась вернуться в предыдущую сферу деятельности, которая, как правило, была связана с промышленностью. Многие из них имели техническое образование, многие были выходцами из производственных отраслей, и они предпочли вернуться в этот сектор, в том числе и потому, что август показал: перспективы все равно за производством. Спекулятивный сектор ограничен и имеет производный характер по отношению к реальному сектору, в котором создается основной прибавочный продукт.

В некотором смысле это позитивный момент. Специалисты, вернувшиеся из финансового сектора в производство, вернулись туда в качестве управленцев. Управленцев, имеющих базовые знания и опыт работы в отрасли, к тому же научившихся работать в финансовой сфере и сфере услуг для бизнеса. До августа у нас было существенное перепроизводство специалистов финансового сектора, хотя, наверное, при количественной избыточности их профессиональный уровень был недостаточен.

Вопрос: Ведет ли увеличение разрыва между самыми богатыми и самыми бедными группами населения к снижению внутреннего спроса на отечественную продукцию?

Шаронов А.:

Опосредованно, да. Исследования говорят, что богатые являются основными потребителями импортных товаров, товаров повышенного качества и комфортности, предметом роскоши.

В то же время рост имущественной дифференциации увеличил количество потребителей отечественных товаров за счет третьего и четвертого квантилей, внутри которых стало меньше богатых. В принципе, сама девальвация привела к повышению конкурентоспособности отечественных товаров и услуг на внутреннем рынке.

Понемногу происходит выравнивание. Как говорят эксперты, мы мало-помалу "проедаем" этот эффект девальвации, полученный после семнадцатого августа. Правда, окончательно он выдохнется только через год. Тем временем ощутимое его влияние уже проходит: цены на отечественные и импортные товары выравниваются, приближаясь к общемировым. Это касается и цен на услуги естественных монополий, которые "паровозом" тащат за собой все остальное. Кроме того, остаются все-таки импортные компоненты, на стоимость которых девальвация вообще не повлияла. Поэтому все говорит о снижении позитивного эффекта девальвации.

Вопрос: В начале года в различных аудиториях экономистов довольно активно дискутировался вопрос о том, что устойчивый рост российской экономики невозможен без последовательного расширения платежеспособного спроса со стороны новых групп населения. Для этого требуется сократить численность беднейших групп населения, что в свою очередь влечет за собой сокращение разрыва в доходах между группами. Возможно ли сокращение дифференциации через усиление налогового давления на богатых?

Шаронов А.:

Вообще, если обратиться к классической теории, здесь могут быть два источника. Либо доходы по труду - и в этом случае перед нами американская модель, когда государство максимально стимулирует эти доходы, уменьшая налогообложение, т.е. уменьшая ту долю общественного богатства, которая изымается из труда и возвращается затем населению в виде трансфертов. Либо наоборот — очень большая доля валового продукта изымается государством и перераспределяется. Мы сейчас имеем скорее вторую модель. Огромная доля национального богатства, или ВВП, обобществляется и перераспределяется в виде социальных трансфертов различным группам населения.

Нужно сказать, что мы имеем очень дорогую, даже разорительную для государства модель социальной политики. Главный ее недостаток в том, что она не стимулирует людей опираться на собственные трудовые доходы. Она очень неэффективна в плане избирательности. В свое время в докладе Всемирного банка прозвучала цифра, которую потом неоднократно повторяли российские власти: из каждого рубля, который уходит в область социальных трансфертов, только 18 копеек попадает действительно нуждающимся в помощи, а 82 копейки идут к тем, кому она реально не нужна, либо к тем, чьи доходы просто несопоставимы с этими суммами. В

полной мере это касается системы льгот, пособий и компенсаций. По оценкам прошлого года, государство имеет обязательства по социальным трансфертам в виде льгот, компенсаций и пособий в размере 350 млрд. рублей по всем видам выплат. Эта сумма сопоставима с доходной частью федерального бюджета. На получение разного вида льгот и пособий претендуютпримерно 100 млн. человек. Двое из трех россиян претендуют на социальные пособия. Такого бремени не вынесет экономика ни одной страны. На одного работающего приходится два человека, претендующих на получение средств вне зависимости от результатов труда.

Однако задним числом эти двое из трех чаще всего не получают никаких льгот и компенсаций.

Шаронов А.:

Да, но это порочная практика. Государство избирательно, по факту, приостанавливает выплаты по некоторым социальным платежам. И это тоже неэффективно, так как у чиновников появляется возможность определять, кому приостановить выплаты, на какой срок, какие пособия выплачивать, а какие — нет. Дефицитная экономика создает очень большой простор для принятия индивидуальных решений.

На мой взгляд, в этой ситуации необходим пересмотр всех льгот и пособий, приведение их объема в соответствие с возможностями государства и ужесточение адресности, срочности, заявительного принципа их предоставления. Та система, которую мы сейчас имеем, рассчитана на совершенно другое государство — на государство, которое обладает гораздо большими возможностями и может позволить себе транжирить деньги подобным образом.

Вопрос: Как уже было сказано, объем таких льгот составляет сегодня около 350 миллиардов рублей. Из чего складывается эта сумма?

Шаронов А.:

Она складывается из почти 150 льгот, пособий и компенсационных выплат, которые имеют разную природу. Здесь есть льготы, предоставляемые по профессиональному признаку, есть социальные льготы, увязанные с материальным благополучием человека (например, жилищные субсидии), и льготы, которые с материальным положением не увязаны — например, статусные льготы, предусмотренные в законе о ветеранах. Самые вопиющие — это, конечно, профессиональные льготы, которые, на самом деле, являются скрытой частью заработной платы и в таком превращенном виде пришли к нам еще из советского периода, но мы, к сожалению, чрезмерно усилили и довели до абсурда эту ситуацию.

Нужно отметить, что нынешняя система социальных льгот и пособий — это не наследие СССР. Во многом она была создана в 1992-1994 годах как временная мера, как попытка адаптировать население к скачкам цен, которые тогда происходили. С тех пор она стала настолько запутанной и неуправляемой, что сохранять ее нельзя, а отменить ее самостоятельно Правительство не может.

Судьба системы в руках Государственной Думы, однако ее слом объективно не в интересах депутатов. Особенно это касается Думы последнего созыва в силу близости очередных выборов. Людям трудно объяснить, что они выиграют от отмены льгот, хотя экономические расчеты показывают, что лучше из 100 льгот оставить 10, зато выплачивать их строго в срок. Все, кому положены льготы, смогут всерьез рассчитывать на эти доходы. Мера эта явно непопулярная: люди хотят слышать приятные вещи, это нормальная черта электорального поведения, которая и заставляет депутатов вести себя именно так — говорить приятные вещи и стоять на страже интересов населения в плохом смысле этого слова.

Вопрос: Не кажется ли Вам, что масштабы социального иждивенчества в России сильно преувеличены? Пусть теоретически льготы распространяются на 100 миллионов россиян, но поскольку подавляющее их большинство этими льготами практически не пользуется, сопротивление слому существующей системы не должно быть слишком сильным.

Шаронов А.:

По идее, Вы правы. Но ситуация обостряется тем, что в Государственной Думе не хотят принимать на себя персональную ответственность за отмену тех или иных актов. Да, 95 человек из 100 могут не пользоваться никакими льготами. Однако оставшиеся 5% льготами как раз пользуются, и они-то и будут наиболее последовательными противниками отмены. Именно эти 5% взыскивают в судах положенную им льготу — юридически они совершенно правы. Особенно много судов проходит на муниципальном и на региональном уровне, где граждане с улицы требуют от властей причитающихся им льгот, денег и услуг.

Отдельной проблемой является то, что все эти федеральные законы (самый яркий пример — закон о ветеранах) ложатся бременем на местные бюджеты. Те, разумеется, тоже обращаются за трансфертами в федеральный бюджет, но крайними оказываются именно местные власти.

Вопрос: Существующие ставки прогрессивного подоходного налога носят драконовский характер. Не считаете ли вы, что подобный фискальный нажим чрезвычайно затрудняет становление в нашей стране цивилизованных трудовых отношений — ведь сейчас ни работодатель, ни работник не заинтересованы в их прозрачности.

Шаронов А.:

На мой взгляд, проблема здесь не столько в нежелании показывать налоговым органам настоящий размер заработной платы, сколько в чрезмерном налоговом давлении на фонд заработной платы как таковой. Законопослушный работодатель должен платить сегодня 28% в Пенсионный фонд, 5.4% в соцстрах, 3.6% в ОМС и 1.5% в Фонд занятости. Работник же платит только 1%. 38.5% и 1% -- согласитесь, что это несправедливое распределение. Общая цифра страховых взносов сопоставима с мировой практикой, но их соотношение в развитых странах совсем иное. В Великобритании, например, работодатель и работник платят поровну.

Мы предлагаем выходить из сложившейся ситуация по двум направлениям. Во-первых, постепенно нагрузка должна переноситься в сторону работника, при этом большую часть выплат можно оставить все-таки работодателю – с чисто психологической точки зрения. Однако при этом не должна уменьшаться конечная оплата труда -- сумма, остающаяся на руках у работников после выплаты всех налогов и социальных платежей. Это реально. Мы проводили расчеты, которые показывают, как одномоментно перейти на новую систему отчисления страховых платежей. Сегодня фонд оплаты труда составляет при зарплате в 100 рублей 138 рублей. Работодатель потеряет этот же фонд, но работнику он заплатит уже не 100, а 120 рублей, из которых тот отдаст 20 рублей во внебюджетные фонды, тогда как работодателю нужно будет заплатить 18.5. В первый момент ничего вроде бы не меняется. Но затем повышение на 1 рубль заработной платы работника работодателю обойдется дешевле, чем при действующей системе. Дело в том, что он уже будет платить не 38.5%, а 18-20%. Правда, нужно быть честным, тогда от рубля прибавки у работника останется меньше. Но если этот процесс сделать постепенным, то такой проигрыш будет менее заметным и болезненным.

Второе направление, на мой взгляд, очень перспективно. К мысли о нем мы хотим сейчас приучить внебюджетные фонды. Речь идет об установлении верхнего предела фонда оплаты труда, на который начисляются социальные взносы. При средней заработной плате в стране 1800 рублей мы устанавливаем потолок 5000 рублей. Если вы получаете зарплату в 10 000 рублей, то взносы начисляются только на 5000. Но действующий принцип социального страхования заключается в жесткой увязке между выплатами и взносами, поэтому и услуг от системы социального страхования вы получите только на те взносы, которые пошли с 5000. Но при этом вы вольны с оставшихся 5000 заплатить в частный пенсионный фонд на тех условиях, которые вас устраивают, чтобы быть застрахованным дополнительно. Эта система работает в подавляющем большинстве стран, где очень большая дифференциация по заработной плате и где отсутствует дестимулирование к ее повышению. Даже ставки подоходного налога имеют некоторое насыщение: после определенного уровня доходы могут облагаться по более низкой ставке.

Вопрос: Вы имеете в виду регрессивную шкалу подоходного налога...

Шаронов А.:

Да. Ее смысл в том, чтобы не терять сверхдоходы из налогообложения. На эту тему тоже необходимо думать.

Вопрос: Установив верхнюю границу, с которой идут социальные отчисления работника, государство может стимулировать становление негосударственной пенсионной системы. В новой ситуации негосударственные пенсионные фонды возьмут на себя роль институциональных инвесторов, что позволит получить более современную модель социального, и в частности пенсионного, страхования. Как обстоят дела с пенсионной реформой в настоящее время?

Шаронов А.:

Напомню, что у нас имеется подтвержденная программа пенсионной реформы, правда, сроки ее внедрения отодвинуты. В частности, отодвинуты сроки введения накопительной пенсионной системы. Проблем здесь две. Одна заключается в нехватке средств, другая — в отсутствии надежных инструментов для капитализации пенсионных взносов. У нас сегодня нет фондового рынка и нет иных надежных инструментов, в которые можно было бы вкладывать средства застрахованных. Между прочим это очень серьезная проблема не только для России. Недостатком накопительной системы являются высокие риски, связанные с инфляцией, то есть с обесценением капитала пенсионных фондов. Это и произошло у нас в чистом виде в августе прошлого года, поэтому сейчас мы заморозили программу перехода на накопительную систему.

Одновременно мы последовательно продолжаем и в будущем году завершим переход на персонифицированный учет. Он является предпосылкой всех реформ и всех телодвижений в пенсионной сфере. Необходимо четко знать не просто среднюю заработную плату гражданина за год – это, в общем-то, важный показатель, но опосредованный. Ключевую роль играет объем средств, перечисленных в пенсионный фонд, — когда он будет известен, мы сможем манипулировать и вводить разные системы: условно-накопительную, распределительную, чисто накопительную и так далее. В этом случае у нас есть необходимая информация о реальных деньгах, которые поступили в пользу застрахованного.

Закон о негосударственных пенсионных фондах принят в 1998 году. Он продвигался очень медленно, еще с 1994 года, но сейчас эта система постепенно развивается. Правда, негосударственные пенсионные фонды тоже постигла тяжелая участь. В то же время не следует ожидать, что в этой системе произойдут столь же масштабные катаклизмы, как в банковском секторе после 17 августа. Дело в том, что у пенсионных фондов, как правило, нет одномоментно возникающих краткосрочных обязательств.

Нашу пенсионную систему очень сильно подтачивает практика досрочного выхода на пенсию. Имеется огромное количество людей, за которых страхователь не выполнил всех обязательств по платежам в пенсионную систему. Десятки миллионов человек из так называемых "списков номер один и два" выходят на пенсию, фактически не выплатив сумму, необходимую для того, чтобы их содержал Пенсионный фонд. Люди, работающие на тяжелых и вредных производствах, выходят на пенсию на пять-пятнадцать лет раньше установленного пенсионного возраста. Это огромный перечень профессий, в который внесены и шахтеры, и летчики, и диспетчера воздушного движения, и учителя. Вместо шестидесяти лет вы выходите на пенсию в сорок пять, и значит пятнадцать лет не вы платите в Пенсионный фонд, а он вам. Создается двойная нагрузка на фонд, хотя должно было бы быть наоборот: вам полагалось еще пятнадцать лет платить, чтобы заработать обычную пенсию с шестидесяти лет. Во многих случаях такая практика была связана со скрытой формой дотации. В случае с шахтерами это вынужденная мера, так как их работа действительно чревата потерей здоровья. С увеличением продолжительности жизни, ростом числа пенсионеров, падением деловой активности, ослаблением платежной дисциплины эта проблема резко обострилась.

Вопрос: Нужно полагать, что с ней связана проблема дефицита бюджета Пенсионного фонда...

Шаронов А.:

Некоторое время назад статистика была такая: задолженность Пенсионного фонда перед пенсионерами колебалась в пределах 25-30 млрд. рублей, а задолженность плательщиков перед фондом была в пять раз больше и составляла 150 млрд. По последним данным, теперь речь идет о 15 и 130 миллиардах соответственно. Как видите, задолженность перед фондом сокращается гораздо медленнее, чем объем просроченных обязательств самого фонда. Правда, Пенсионному фонду надо отдать должное, он применяет очень энергичные и гибкие меры, связанные в первую очередь с реструктуризацией. Производится обмен долгов на текущие платежи, и у фонда это получается довольно успешно.

Итак, что делать с досрочным выходом? Возможен перевод льготных пенсий такого рода в профессиональную пенсионную систему. То есть вы получаете пенсию с шестидесяти лет, за что платите вы и ваш работодатель. Но вы работаете в более вредном месте и имеете право уйти на десять лет раньше. Идея состоит в том, чтобы вы вместе со своим работодателем платили дополнительные взносы, чтобы покрыть десятилетний период, когда вы будете получать не заработанную в обычном смысле этого слова пенсию.

Вопрос: Прецеденты уже есть?

Шаронов А.:

К настоящему времени подготовлен к проведению эксперимент на предприятиях РАО "ЕЭС Россия". Есть и более отдаленные прецеденты – это профессиональные пенсионные фонды у газовиков и нефтяников. Эти фонды действуют по иной схеме: они просто дают дополнительную пенсию и люди все равно претендуют на основную пенсию с момента выхода. Наша же идея состоит в том, что вы получаете право на основную пенсию с 60 лет, а на профессиональную — с того момента, когда заканчиваете работать по закону.

Если работодатель создает вам такие вредные, опасные условия труда, что должен отпустить вас на пенсию раньше срока, то он вместе с вами и должен обеспечить эту пенсию.

Вопрос: Тем не менее, существенных сдвигов в пенсионной реформе до президентских выборов не произойдет?

Шаронов А.:

Существенного ничего не произойдет. Но я бы все же не сказал, что пенсионная реформа заморожена. Во-первых, завершается персонифицированный учет. Его значение мы будем понимать на каждом шагу, как только возьмемся за любой элемент пенсионной реформы. Без персонифицированного учета продвинуться невозможно.

Второй момент: конституировалась система негосударственных пенсионных фондов. Если раньше она регулировалась указом, то теперь есть закон и эта система развивается, причем достаточно успешно. Государство должно снабдить ее системой контроля. С одной стороны необходимо лицензирование этих фондов, с другой — надзор. Эти функции возложены на Минтруд. Кстати, есть идея — кому-то она, может быть, покажется экзотической — развести функции лицензирования и надзора. Такая система в некоторых странах существует, и она не лишена смысла. Любой негосударственный пенсионный фонд объединяет в себе две функции — социальную, так как отвечает за выплату социальных трансфертов гражданам, и финансовую, так как несет ответственность за грамотное размещение, капитализацию этих средств. Законом эта дилемма разрешена: собственно размещение будет осуществляться через специализированные инвестиционные фонды, которые должны получать лицензию исключительно на этот вид деятельности. Иными словами, пенсионный фонд не будет заниматься собственно инвестиционной активностью, а будет работать через специализированные организации.

Последняя тема, которую хотелось бы затронуть, — безработица. Судя по прогнозам, в ближайшие три года доля незанятого населения у нас будет расти. Так, к 2002 году численность населения у нас миллиона на два сократится, а численность безработных, наоборот, возрастет...

Шаронов А. :

Хочу обратить Ваше внимание на то, что численность трудоспособного населения у нас в эти годы возрастет. Сейчас мы вступаем в такую демографическую фазу, когда увеличивается численность экономически активного населения. В 1999-2001 году на рынок труда будет приходить по 750 тысяч человек, а в 2003-2005 — по 670 тысяч. Прибавьте к этому увольнения из вооруженных сил, кроме того в текущем году планируется амнистировать около 100 тысяч осужденных. Таким образом, мы имеем прирост трудоспособного населения и растущую нагрузку на рынок труда. Это хорошо в период экономического роста, которого у нас пока нет.

Напомню, кстати, что по методологии Международной организации труда (МОТ) у нас к концу мая было 10.4 млн. человек, а это уже 14.2% экономически активного населения. Регистрируемая безработица, наоборот, падает. Она сократилась до 1 миллиона 730 тысяч человек, что составляет всего 2.4% экономически активного населения. Обе цифры — лукавые. Цифра зарегистрированной безработицы ниже доли потенциально регистрируемых безработных в силу падения экономического интереса. Поскольку у Фонда занятости серьезные экономические проблемы, его дефицит составляет 3.5 млрд. рублей, у людей пропадает стимул выполнять довольно рутинные процедуры фонда, не получая после этого денег.

С другой стороны, цифра МОТ тоже лукава, потому что "МОТовская" методика, которая у нас реализуется путем соответствующих опросов, выглядит следующим образом. Вас спрашивают: находитесь ли вы в трудоспособном возрасте, и если у вас нет работы, то ищите ли вы ее. Если вы говорите "да", то вас засчитывают в число безработных.

Вопрос: Несмотря на то, что какие-то источники дохода у вас могут быть?

Шаронов А.:

Несмотря на это, а также на то, что вы можете работать, но не хотите сообщать об этом ни интервьюеру, ни официальным органам это говорить. Существуют довольно интересные разработки западных аналитиков, которые считают, что в России не будет высокой безработицы даже в период серьезной реструктуризации экономики. Ведь по сути плата за низкий уровень безработицы — низкие темпы реформы предприятий. Мы медленно реформируем предприятия и за счет этого содержим массу скрытых безработных или частично занятых. По западным оценкам, в такой большой стране, как наша, скорее будет низкая конкуренция на рынке труда, что на самом деле тоже является дестимулирующим фактором.

В основе этой концепции лежит соображение о том, что в России создан высокий запас производительных сил. Это площади, это простаивающее оборудование, это, наконец, большая концентрация и относительная доступность природных ресурсов. Возможности для самозанятости населения достаточно велики. Ввиду этого, западные специалисты сами ставят под сомнение адекватность "МОТовских" цифр.

Вопрос: Но ведь на высокий потенциал самозанятости накладываются ограничения со стороны внешнего и внутреннему спроса...

Шаронов А.:

Я согласен с тем, что экономический климат не благоприятствует деловой активности. Вследствие этого у нас не так много предпринимателей, не так много рабочих мест создается, не так много людей, которые стремятся к самозанятости...

Вопрос: То есть Вы полагаете, что для желающих работать работа в нашей стране есть?

Шаронов А.:

Да, но наши люди очень неизобретательны и негибки в поисках работы. У нас нет культуры постоянной переподготовки в течение жизни. У нас скорее японская культура — мы жестко привязаны к одному предприятию, к одному виду деятельности. Более современный тип поведения на рынке труда — это готовность менять виды деятельности. Конечно, это очень тяжело людям, которым за пятьдесят, — у них очень мало шансов быть устроиться на новую работу или пройти переподготовку.

Вопрос: Как обстоит дело с организацией общественных работ?

Шаронов А.:

С общественными работами у нас имеются очень серьезные проблемы. Поскольку большое количество незанятых россиян находится в трудоспособном возрасте, то главной формой социальной политики должно быть их возвращение на рынок труда, а не поддержка пассивными методами с помощью пособий. Нужно дать им ремесло, переподготовить, повысить их конкурентоспособность на рынке труда. Один из методов — общественные работы на время переподготовки или поиска более привлекательного места работы. Очень важно, чтобы человек в этот период получал не пособие, а доходы.

К сожалению, у нас местные органы власти не в состоянии финансировать общественные работы. Общественные работы всегда муниципальные по своей природе — вам все равно нужно строить не Кремль, а дорогу, улицу, мост, красите дом, крышу, школу и так далее. И хотя Минтруд готов на паритетных началах финансировать эти работы, у большинства муниципалитетов не получается ни организовать их, ни профинансировать.

---

Источник:

http://www.akm.ru/rus/monitoring/sharon.stm

---

www.akm.ru
Тел.: (7-095) 132-61-30 / 61-50 / 60-75
Факс.: (7-095) 132-69-18 / 60-26 / 60-25
e-mail: postmail@akm.ru
Copyright © 1996-2000 AK&M

Сайт в сети "Интернет" информационного агентства AK&M
зарегистрирован в Министерстве РФ по делам печати,
телерадиовещания и средств массовых коммуникаций,
свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл N 77-2246 от 17.01.2000