Цель новой пенсионной формулы

Работодателю фактически приходится расплачиваться высокой долей страхового тарифа за сохранение низкой заработной платы в отношении своих работников

Автор: Михаил Захаров, доктор юридических наук, основной разработчик закона о пенсиях, действовавшего с 1990 по 2002 г.

Высказанные в недавней статье Татьяны Малевой и Владимира Мау суждения претендуют на выработку новой парадигмы развития пенсионных систем («Ведомости» от 17.12.2013 г.). Начиная«от печки», т. е. от самого Бисмарка, авторы признают традиционные пенсионные системы не отвечающими требованиям постиндустриального общества.

Такие системы якобы могли продуктивно функционировать только в условиях, когда большинство не доживало до достижения пенсионного возраста. Но совершенно очевидно, что любая социальная система неизбежно развивается в соответствии с требованиями времени. Современное социальное страхование ищет ответы на реальные вызовы времени, включая и демографические. Ищет и находит, причем вполне успешно, если судить по тому, что ни одна из ведущих по экономическому развитию стран мира не захотела отказаться от «системы Бисмарка». Они ее модернизируют, но сохраняют базовые принципы, прежде всего принцип социальной солидарности различных поколений работников.

Начнем с противопоставления высокой доли расходов на пенсии в ВВП и низкого уровня пенсий, о котором говорят авторы. Авторы сопоставляют все государственные расходы на материальные выплаты пенсионерам, включая военных, силовиков, таможенников, прокуроров, судей и других граждан, обеспечиваемых пенсиями за счет федерального бюджета, с размером исключительно трудовой пенсии по обязательному социальному страхованию, по которой и рассчитывается так называемый коэффициент замещения(показывающий, какой процент от утраченного работником заработка компенсирует его пенсия). Подобные сопоставления носят антинаучный характер: уж если оценивать коэффициент замещения, то сопоставлять его надо с уровнем расходов именно на страховые пенсии.

Согласно международному стандарту расходов на трудовые(страховые) пенсии на каждый процент доли пенсионеров в общей численности населения необходимо расходовать 0,4-0,6% ВВП. Для России это означает, что расходы на пенсии должны быть не менее 8,4% ВВП. А на самом деле эти расходы у нас стабильно не могут перевалить за 7%. Страны Западной Европы тратят на пенсии в среднем 12% ВВП; США — при гораздо меньшем удельном весе пенсионеров в структуре населения(по сравнению с Россией) — более 8%.

Идея о существенном увеличении трудового стажа, выдвигаемая авторами статьи, должна быть сбалансирована и органично увязана с другими нормами пенсионного законодательства. В России применяется пенсионная формула с установленными взносами, в которой оценка и фиксация зарабатываемых гражданами пенсионных прав осуществляется не через их стаж и заработок, а непосредственно через учет на индивидуальных лицевых счетах сумм страховых взносов, заплаченных за них работодателями. Данная формула применяется в настоящее время и будет применяться после 2015 г. (изменятся только учетные единицы — вместо рублей будут коэффициенты).

При таких пенсионных формулах, как убедительно показывает мировая практика, использование трудового (страхового) стажа в качестве условия приобретения права на трудовую пенсию не имеет под собой объективного основания: продолжительность стажа и так очевидна благодаря уплате страховых взносов. Поэтому в качестве обязательного условия «входа» в пенсионную систему в подобной конструкции целесообразнее использовать ограничение по размеру минимальной суммы страховых взносов на индивидуальном лицевом счете застрахованного лица. Если заплаченной суммы взносов достаточно для того, чтобы пенсия была не ниже прожиточного минимума пенсионера в течение всего ожидаемого периода ее выплаты, то такое лицо, безусловно, должно иметь право на пенсию. При этом не имеет никакого содержательного значения, за какой период времени работник сумел сформировать соответствующую сумму страховых взносов.

В отношении ставки страховых взносов авторы, называя ее одной из самых высоких в мире, сгущают краски. С методологической точки зрения правильно сравнивать не отдельные компоненты страховых тарифов, а совокупные ставки страховых взносов. И по этому показателю среди стран ОЭСР Россия отнюдь не в числе лидеров. Парадокс нашей страховой политики состоит совсем в другом. Совокупный тариф страховых взносов в России — 30% — один из самых низких среди развитых европейских стран (от 30,4% в Швеции до 45% в Чехии), а вот доля тарифа, приходящаяся на работодателя, самая высокая — 100%. Такой перекос нехарактерен для международной практики: страховые взносы, как правило, уплачиваются работодателями и работниками на паритетной основе. Перекос же в России возник в результате того, что первый зародыш солидарного платежа работника в размере 1% от его заработка, введенный в России в 1990 г., был ликвидирован с 2001 г. при переходе на единый социальный налог. Справедливости ради необходимо отметить, что отсутствие такого платежа у нас во многом является следствием низкого уровня оплаты труда для большинства работников. То есть работодателю фактически приходится расплачиваться высокой долей страхового тарифа за сохранение низкой заработной платы в отношении своих работников. Однако считать подобное положение дел правильным нельзя.

Идея материально стимулировать добровольный отказ от назначения пенсии без нормативного повышения пенсионного возраста не является новацией. Подобные меры государство пыталось реализовывать еще в советский период. Льготы, предлагавшиеся населению, по тем меркам были достаточно существенными. При максимальном размере пенсии 132 руб. можно было увеличить этот предел за год работы без оформления пенсии на 10 руб., а в общей сложности за три года — на 30 руб. Однако воспользовались такой возможностью немногие.

В действующем законе«О трудовых пенсиях» также содержатся стимулирующие меры. За каждый год, на который работник добровольно задерживает срок назначения пенсии, ожидаемый период выплаты пенсии сокращается на один год, что влечет за собой соответствующее увеличение размера пенсии.

Основа для скепсиса специалистов по этому поводу — имеющийся негативный опыт широкой невостребованности соответствующих мер. Возможной причиной подобного отношения в обществе к указанным мерам является простой житейский принцип: «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Люди не могут знать, сколько им суждено прожить, и поэтому они не уверены, сумеют ли сполна воспользоваться обещанными государством льготами, компенсировав свои реальные материальные потери, понесенные в связи с отказом от своевременного назначения пенсии. Люди убеждены, что итоговая «математика» получается не в их пользу. Кроме того, эксперты МОТ совершенно справедливо указывали на то, что введение явно нестрахового«бонуса» в пенсионную формулу приведет к искажению основополагающего принципа зарабатывания пенсионных прав. Если государство заинтересовано в повышении возрастной границы выхода на пенсию, то логично, чтобы государство из федерального бюджета и оплачивало бы соответствующие льготы, а не возлагало их оплату на застрахованных лиц.

Авторы статьи пытаются обосновать намерения разработчиков новой пенсионной формулы, основанной на оценке и учете пенсионных прав застрахованных лиц не в абсолютных единицах измерения (рублях), а в относительных(коэффициентах), стремлением к самодостаточности и сбалансированности пенсионной системы без расширения источников ее финансирования. Если их версия справедлива, то сама по себе подобная постановка вопроса вызывает возражения. В этой связи необходимо вспомнить, что пенсионная реформа 2002 г. опиралась на полную сбалансированность пенсионной системы по ее доходам и расходам, которая была нарушена с 2005 г. по причине резкого одномоментного снижения ЕСН. Именно тогда возник дефицит Пенсионного фонда России (ПФР), который не преодолен до сих пор. Попытка сбалансировать пенсионную систему в очередной раз была предпринята в 2009 г., однако снова натолкнулась на снижение тарифа страховых взносов, произведенного с 2011 г. безотносительно объема имеющихся у пенсионной системы обязательств перед пенсионерами.

Таким образом, мы имеем ситуацию, когда действующий тариф страховых взносов не балансируется с действующими обязательствами пенсионной системы. В подобных ситуациях в мире применяют (вместе или по отдельности) два способа решения проблемы: увеличивают доходную часть или сокращают расходную системы. Суды по тому, что пишут авторы статьи, разработчиками новой пенсионной реформы рассматривался исключительно второй способ. При этом конституционная обязанность государства не отказываться от исполнения ранее принятых на себя обязательств перед застрахованными работниками, видимо, оказалась вне поля зрения реформаторов. Увязка введения новой пенсионной формулы, которая не фиксирует конкретных обязательств государства перед пенсионерами, с решением задачи самообеспечения пенсионной системы без увеличения доходной части (читай: за счет сокращения расходной части) дает однозначный ответ на вопрос, зачем потребовалось менять пенсионную формулу: для того чтобы уменьшить размеры пенсий.

Идея переложить ответственность за обеспечение в старости с государства на самого человека не нова, она лежала в основе накопительной модели пенсионного обеспечения. Практика ее реализации показала, что она неизбежно приводит к росту числа бедных в общей структуре населения: все, кто получает низкую оплату труда или выпадает на какое-то время из трудового процесса (безработица, инвалидность, уход за детьми, престарелыми и инвалидами и т. п.), оказываются в зоне социального риска, обрекаются на нищую старость.

Что же касается идей, что люди должны жить в старости на доходы от недвижимости и финансовых инструментов, а также за счет материальной помощи своих детей, то, услышав подобное, Бисмарк точно бы перевернулся в гробу. Ведь именно от этих рисков, от этой неопределенности, от этих необязательных и случайных факторов он и придумал страховать людей. Авторы статьи предлагают нам всем вернуться в XIX век — в «добисмарковскую эпоху».

По исследованиям, проведенным в развитых европейских странах, не более 10% жителей располагают собственностью (недвижимость, акции, облигации, счета в банках), позволяющей им жить на соответствующие доходы. А надежду в старости на членов своей семьи обсуждать в качестве варианта пенсионного обеспечения вообще несерьезно: кто может гарантировать, что прекрасно воспитанный родителем ребенок (так называемые вложения в детей) проживет дольше своих родителей, будет получать доходы, достаточные для содержания двух семей — своей и родителей? А люди, лишенные возможности иметь детей, — они что, изначально обречены на нищету в старости? Рассматривать подобные идеи с научной точки зрения просто недопустимо.

Разумной альтернативы государственной системе обязательного социального страхования, основанной на солидарном принципе, придуманном Бисмарком, не существует, не изобретено. Индивидуальная забота самого человека о своей старости, разумеется, должна иметь место — но в качестве дополнительного, а не основного фактора. В одиночку человеку (без помощи всего общества) со столь серьезным социальным риском просто не справиться.

 Ведомости