В России в конце прошлого года принято новое пенсионное законодательство, запущен механизм третьей по счету пенсионной реформы. Как вы оцениваете это событие? 

Прежде всего, на мой взгляд, произошедшее в 2013 году все-таки нельзя назвать пенсионной реформой. Я бы назвал то, что случилось, контрреформой, уходом от изменений, которые были сделаны в 2002 году. Сначала сократили возраст граждан, которые имеют право на накопительную пенсию, а сейчас идет процесс уничтожения накопительной части пенсии. 

Вы полагаете, накопительную пенсию в России вообще отменят? 

Трудно сказать, но опасность такого поворота событий, по моему мнению, очень велика. С учетом текущей экономической ситуации в условиях роста бюджетных расходов велик соблазн «заморозить» накопительную пенсию и в следующем году. Кстати, мне не очень понятна цифра, которая фигурирует в прессе, – 240 млрд. руб. Накопительные взносы в целом даже за 2013 год составили больше 400 млрд. руб. Ничто не указывает на то, что в 2014 году они были бы меньше, тем более что зарплаты в 2014 году вырастут, и, следовательно, вырастут отчисления в накопительную часть.

В 2002 году, когда в нашей стране приступили к проведению пенсионной реформы, ее авторы обосновывали необходимость введения накопительной части следующим образом. По расчетам того времени предполагалось, что уже в середине 20-х годов XXI века в России соотношение пенсионеров и работающих будет один к одному, и накопительная часть в значительной степени должна была снять нагрузку на государство. Каким образом? Накопительная компонента должна была увеличиваться, распределительная компонента – сокращаться, а вместе с ней, как предполагалось, уменьшалась бы роль государства как распределителя пенсионных средств и его ответственность перед гражданами. 

Но теперь представители Минтруда говорят, что, по их расчетам, соотношения «один к одному» мы достигнем только в 40-х годах, а то и в 50-х годах, и поэтому еще долго сможем существовать за счет распределительной части. Я не ставлю под сомнение эти расчеты. Но, все же, доля странности в этом есть. Демографическая ситуация, конечно, улучшилась... но не на столько же! Так что, думаю, это все же попытка поправить бюджет за счет пенсионных накоплений. 

Но ведь это краткосрочная помощь! 

Да, и Минфин об этом говорит. Ситуация нисколько не изменилась и не изменится. «Триллионные» трансферты из бюджета в ПФР как были, так и есть, так они и будут. 

Каковы, на ваш взгляд, последствия реформы 2013 года (давайте для краткости так будем называть происходящее на пенсионном рынке)? 

Момент был выбран очень удачно. Еще не так много людей озаботилось вопросом формирования своей будущей пенсии. Большинство как рассчитывало на государство, так и рассчитывает, не понимая, что размер будущей пенсии зависит, в первую очередь, от них самих. Очевидно, что когда обязательные отчисления в накопительную часть занимают меньше трети от всех отчислений в ПФР, они вряд ли сформируют хорошую пенсию. Но запущенная в 2002 году накопительная система была своего рода демонстрационной моделью. Люди начали принудительно откладывать на пенсию. И поначалу, когда остатки на счетах были небольшими, большинству было все равно: приходили «письма счастья» с информацией, что на счете всего 500 рублей... А когда в этих письмах появилась информация об остатках в размере 20 или даже 50 тысяч рублей, то тут интерес заметно повысился. 

А ведь в наших условиях тотальной финансовой безграмотности населения эти обязательные накопления должны были играть очень важную образовательную роль. Люди видели, что система работает, накопления никуда не исчезают и даже прирастают. И именно это в последствии и начало вызывать интерес уже к добровольным пенсионным накоплениям. И если бы мы в этой системе поработали бы еще пять-шесть лет, это стало бы огромным стимулом для роста добровольных накоплений и базой для страхования жизни. Сейчас же этот фактор убрали. 

Я считаю, что для будущих пенсионеров, которые не сделали никакого выбора, реформа 2013 года – крайне негативное событие, которое фактически оставляет их полностью в руках государства. А государство –  правительство – принимает решения в первую очередь исходя из состояния государственных финансов, а не личных финансов будущих пенсионеров. 

Какими могут быть последствия для рынка инвестиций? 

На самом деле, для рынка инвестиций последствия будут гораздо более тяжелыми. 

Пенсионные накопления всегда были, есть и будут единственным источником долгосрочных инвестиций, особенно в России. Возможно, к нему через несколько лет прибавилось бы страхование жизни, но сейчас – только пенсионные накопления. В результате реформы рынок долгосрочных инвестиций в России практически умрет. 

На ВЭБ как на долгосрочном инвесторе можно ставить крест. С 2014 года мы на этом рынке фактически отсутствуем. Что касается НПФ и частных УК, то здесь еще надо наблюдать за ситуацией. Смогут ли они стать источником долгосрочных инвестиций? Пока что экономических условий для этого я не вижу. Известно, что чем больше срок обращения облигации, ее дюрация, тем сильнее влияние изменения доходности на цену облигации. То есть при росте рыночной доходности на 1% цена десятилетней облигации упадет гораздо больше, чем цена трехлетней облигации. Таким образом, чем больше дюрация облигаций, тем выше риск получения отрицательной переоценки.  Если ранее НПФы обязаны были ежегодно компенсировать всем клиентам убытки от инвестирования за счет ИОУД (имущество, предназначенное для обеспечения уставной деятельности НПФ), то сейчас, с вступлением в силу системы гарантирования накопительных взносов, НПФ по-прежнему должен обеспечить компенсацию клиентам сначала за счет своих ресурсов, и только потом прибегнуть к помощи гарантийного фонда. Правда теперь это касается не всех клиентов, а только тех, кто решил перейти в другой фонд или тех, кому уже назначаются выплаты накопительной части. При этом по итогам компании 2013 года видно, что риски значительного оттока клиентов весьма высоки, соответственно высоки и риски долгосрочного инвестирования. 

Конечно, и портфели ГУК «открыты всем ветрам» в плане влияния рыночной переоценки. Но у нас есть непереоцениваемые инструменты, те же ГСО (государственные сберегательные облигации), которые по условиям эмиссии не имеют вторичного обращения на рынке. Такие инструменты в некоторой степени нивелируют влияние рынка, безусловно, не дают расти доходности, но и не дают ей «проваливаться». Расширенный портфель очень большой и в достаточной степени диверсифицирован, поэтому мы могли позволить себе долгосрочные вложения. 

В чем основной риск 2014 года для ВЭБ? 

Как я уже сказал, на нас как на долгосрочном инвесторе можно ставить крест. Притока пенсионных накоплений уже не будет. Конечно, какая-то часть населения выберет наши портфели. Но это уже не те цифры. Ежегодно мы получали почти 300 млрд. руб., теперь не будем получать практически ничего. Наоборот, объем средств пенсионных накоплений, который по итогам 2013 года у нас «уйдет» в НПФ и частные УК, составит как минимум 200 млрд. руб. То есть, с 2014 года притока накоплений не будет, а отток будет значительный. Так пойдет и дальше. А ведь именно за счет новых средств мы и могли делать долгосрочные инвестиции. 

Таким образом, основной риск, с которым мы будем бороться в этом году, – это риск ликвидности. Мы уже сейчас заняты сокращением дюрации портфелей, уходим в краткосрочное инвестирование и создаем значительную подушку ликвидности.

 Как могут измениться инвестпортфели ВЭБ к концу текущего года? И реально ли изменение инвестиционных деклараций? 

Расширенный портфель уже в значительной мере диверсифицирован и в высокой степени стрессоустойчив. Менять что-либо пока нет необходимости. По этому портфелю с точки зрения ликвидности значимую угрозу представляет лишь наличие ограничений по минимальной доле государственных ценных бумаг. Пока мы с этим ограничением справляемся. Регуляторы – Минфин, Банк России - в курсе этой проблемы, с их помощью ее и удается решать, а дальше – поживем-увидим. 

ВЭБ что-то делает для привлечения «молчунов» на свою сторону – чтобы они выбрали ВЭБ в качестве УК? 

ВЭБ очень жестко ограничен законодательно утвержденными стандартами раскрытия информации в своей возможности, скажем так, себя «подавать», я даже не говорю – рекламировать. Тем более что с НПФ и частными УК мы никогда и не конкурировали. У нас разные цели, соответственно разные инвестдекларации, разные возможности. Если у негосударственных УК или фондов цель – это доходность, то у нас – сохранность пенсионных накоплений. И мы в данном случае с ними не конкурируем. Более того, мы, что называется, не знаем своего клиента, не работаем с ним – в отличие от НПФ с их сетью агентов, рекламой и пр. Мы – хоть и самая крупная, но просто одна из управляющих компаний государственного пенсионного фонда.

Как вы оцениваете доходность инвестирования ВЭБ и среднюю по рынку за последние три года? Она была в основном выше (или, как в прошлом году, на уровне) инфляции. Отмечают, что это были хорошие для российской экономики годы. Можно ли было добиться еще более хороших результатов? 

Лично я больше доволен 2013 годом, чем 2012-м, хотя в 2012 году у нас доходность была на уровне 9%, а инфляция составила 6,2%. Казалось бы, мы показали результаты гораздо выше инфляции, но здесь надо понимать причины такого результата: заработать на росте рынка – дело нехитрое. Сложнее показать достойный результат на «падающем» рынке (а в 2013 году он таким и был, рост цен облигаций прекратился в середине 1 квартала 2013 года). То, что мы в этих условиях смогли показать доходность выше инфляции, радует нас больше всего. 

В 2013 году две трети частных УК показали доходность выше, чем ВЭБ. 

И молодцы! Но не будем забывать, что у нас разные инвестиционные цели – ВЭБ за сохранность накоплений, УК и НПФ – за доходность! Но даже с учетом этого мы продемонстрировали достойный результат. 

Я убежден, что в 2013 году мы смогли показать достойный результат в первую очередь за счет инвестирования средств в долгосрочные бумаги так называемых инфраструктурных компаний (РЖД, ФСК, Газпром), и очень жаль, что теперь мы теряем эту возможность. Ведь это эмитенты с международным кредитным рейтингом, равным рейтингу России, доходность облигаций гарантированно превышает инфляцию, поэтому такие облигации очень хорошо подходят именно для долгосрочного вложения пенсионных накоплений. В 2013 году мы инвестировали в такие ценные бумаги около 280 млрд. руб., и если бы ничего не менялось, мы могли бы за пять лет увеличить вложения в них до одного триллиона рублей.

Кстати, когда речь идет о некоем бенчмарке для рынка инвестиций пенсионных накоплений, то наш расширенный портфель вполне можно рассматривать как бенчмарк. Как правило, профессиональные управляющие показывают доходность выше, чем мы, так как у них инвестдекларации более гибкие, чем наши. 

Можете ли вы спрогнозировать среднюю доходность пенсионных накоплений на текущий год? 

Мы не можем давать прогнозы по таким показателям – здесь ВЭБ ограничен условиями раскрытия информации. Но я не уверен, что сейчас мы найдем на рынке эксперта, который бы дал такой прогноз. Это практически нереально. 

Что касается первого квартала – боюсь, что при такой рыночной ситуации, сильнейшем падении рынка в марте, хороших цифр мы не увидим ни у кого. При  этом показатель инфляции начал расти, так что по итогам 1-го квартала показатели нашей доходности будут сильно ниже инфляции. Однако это объективные, внешние обстоятельства, на которые мы оказать влияние не в состоянии. 

Доходность, которую регулярно озвучивает ВЭБ и другие УК, среди ряда экспертов не считается «чистой» доходностью – ведь на счета клиентов НПФ в результате перечисляется доход в процентном соотношении ниже, чем то, что озвучивают управляющие компании по итогам отчетного периода. Как вы прокомментируете эту ситуацию?

Есть доходность инвестирования средств, которая является относительным, усредненным показателем, считается в процентах годовых и отражает эффективность УК. А есть расчетный коэффициент прироста, который служит для определения суммы в рублях (т.е. абсолютного значения), зачисляемой на лицевой счет застрахованного гражданина по итогам года. Но страховые взносы поступают в ПФР и передаются им в управление в течение всего года. Чем ближе к концу года сумма взноса поступила в УК, тем меньше времени она инвестируется и приносит доход. То есть, если основная сумма взносов за конкретного гражданина поступила в УК в четвертом квартале года, то у УК очень мало возможностей по времени управлять ими. И тогда коэффициент прироста, который в результате видит клиент, может быть очень маленьким. А на среднегодовой доходности УК это почти никак не сказывается. Поэтому доходность и коэффициент, по которому разносятся средства по счетам клиентов, – это совершенно разные вещи, и по доходности невозможно оценить свой конкретный доход.

Но люди-то так и делают! 

Так надо это объяснять нашим согражданам! Кроме того, чем больше остаток на счете и, соответственно,  чем меньше относительно остатка новые ежегодные поступления (например, остаток 100 тыс. руб., а поступления – 10 тыс. руб.), тем больше будут коррелировать цифры коэффициента прироста и доходности УК. 

С 2012 года ВЭБ формирует «выплатные» портфели для инвестирования тех средств, который ПФР передает в управление за лиц, вышедших на пенсию. С каждым годом эти средства будут значительно возрастать. Как бы вы охарактеризовали инвестстратегию ГУК в отношении этих средств? Какие особенности и проблемы вы видите в отношении связанных с ними инвестпроцессов? Удовлетворены ли вы уже имеющимися результатами? 

Выплатными портфелями мы управляем уже полтора года. У нас сформировалось четкое понимание ликвидности этих портфелей. По объемам портфели небольшие, на рынок они такого влияния не оказывают, как «триллионные» портфели пенсионных накоплений, управлять ими гораздо легче и проще. Один портфель срочных выплат – 160 млн. руб., объем второго – 1,7 млрд. руб. Для обеспечения реальной сохранности средств портфелей выплатного резерва необходимо активное управление. 

Однако пока инвестдекларации этих портфелей практически полностью совпадают с декларацией расширенного портфеля, в том числе имеется и ограничение минимальной доли гособлигаций, и, по нашему мнению, слишком жесткое ограничение доли корпоративных бумаг. При этом совокупно оба выплатных портфеля составляют лишь 0,1% от объема расширенного портфеля! 

Поэтому ВЭБ выступил с инициативой по изменению инвестиционных деклараций выплатных портфелей с тем, чтобы полностью отменить минимальную долю государственных бумаг и увеличить долю корпоративных облигаций. В частности, в этом году мы направили соответствующие предложения в Министерство финансов РФ, сопроводили их расчетами. Вопрос рассматривается. Мы надеемся к середине года получить одобрение регуляторов.

Имеющимися результатами управления выплатными портфелями мы, безусловно, пока недовольны. Но понимаем, что они в значительной степени объективны. Когда мы только начинали работу с ними, никто не мог прогнозировать ликвидность, и мы вынуждены были держать ее на уровне мгновенной. Доходность в связи с этим была довольно низкая. И, по сути, мы начали с достаточной отдачей работать с этими портфелями только во втором полугодии 2013 года, но до инфляции все-таки не дотянули. Доходность по портфелю выплатного резерва – 5,52%, по портфелю срочных пенсионных выплат – 5,51%. 

Как вы относитесь к идее ЦБ сделать разные портфели для граждан разного возраста? 

Идеологически это правильное направление, но решение о том, какой портфель выбрать, каждый человек должен принимать самостоятельно. Не требуется феноменальной грамотности и рыночной интуиции, чтобы понять простую арифметику: когда ты молод, у тебя много лет работы впереди, а накопления пока не слишком значительны, лучше выбирать более рисковую стратегию инвестирования; а вот если ты уже близишься к пенсионному возрасту, то лучше не рисковать. 

Но решать здесь за конкретного человека абсолютно невозможно. Если он с молодых лет решает, что его устраивают госбумаги, зачем его принудительно заставлять рисковать? Или, например, если человек, которому до выхода на пенсию осталось несколько лет, потерял из-за кризиса часть своих накоплений, – почему он должен быть лишен возможности «отыграть» потерянное? 

Думаю, оптимальное решение – это если бы каждый фонд, в том числе и ПФР, в обязательном порядке предлагал клиентам три-четыре инвестиционные стратегии, от максимально консервативной до агрессивной. При этом каждую стратегию реализовывали бы одна-две управляющие компании. А гражданин сам мог выбрать стратегию инвестирования своих накоплений, а не просто НПФ или управляющую компанию ПФР. 

Среди читателей «Лаборатории Пенсионной Реформы» много будущих пенсионеров. Что бы вы посоветовали им как специалист рынка инвестиций – какие шаги стоит предпринимать для того, чтобы получать пенсию побольше? 

Трудно предложить универсальную стратегию: в значительной степени она зависит от уровня доходов будущего пенсионера. Именно поэтому для нашей страны с невысокими пока что доходами демонстрационная версия в виде обязательных накоплений была крайне важна. 

Единственное, что я точно посоветую – обязательную накопительную часть надо оставлять. Можно сравнивать две системы, доказывать состоятельность или, наоборот, несостоятельность одной или другой... но это все будет в сослагательном наклонении. Есть один принцип – диверсификация. Чем более диверсифицированы ваши вложения, тем меньше риск все потерять. И больше шанс увеличить накопления.