- Александр Евгеньевич, среди многих драматических событий этого года - крах нескольких негосударственных пенсионных фондов (НПФ), принадлежащих бизнесмену Анатолию Мотылеву. Можно себе представить настроения вкладчиков. На днях в прессе появился комментарий некоего руководителя НПФ со стажем, который, на условиях анонимности, рассказал, что в большинстве НПФ деньги вкладчиков, по сути, уже украдены весьма нехитрыми способами. Попробуем разобраться, насколько у нас все плохо с накопительной пенсионной системой.

 - Давайте попробуем, но не будем заранее себя бичевать.

 - Обозначим для начала масштаб проблемы. Сколько у нас в стране на сегодня вкладчиков или клиентов НПФ?

 - В негосударственных пенсионных фондах состоят около половины всех россиян - участников накопительной пенсионной системы по закону 2002 года, то есть, работников 1967 года рождения и моложе. Или порядка 35% всех работников в РФ.

 - То есть, уже добрая половина сделала некий выбор - направила свои пенсионные накопления, а это 6% зарплаты, в те или иные конкретные фонды?

 - Да, и притом, в 2013-14 гг. в них ушло порядка 24 млн человек. «Проголосовали ногами». Причина проста: люди не верят в сохранность денег в государственном Пенсионном фонде, даже несмотря на страхи по поводу НПФ.

 - А в негосударственных? Насколько велик ущерб, который нанес людям крах «мотылевских» предприятий?

 - В группу «Солнце», которую возглавляет Мотылев (вероятно, он песнями Виктора Цоя увлекался в свое время) входит семь фондов. Они привлекли около 1 млн 370 тыс человек, которые вложились туда на общую сумму порядка 59

млрд рублей.

К сожалению, Мотылев примерно 22 млрд рублей вложил в так называемые «токсичные активы». Это три аффилированных с ним компании: «Трансгазсервис», «Стройтемп» и «Профнефтегазсервис». Они выпустили облигации на бирже, а несчастные фонды эти бумаги купили.

Кроме того он выпустил «ипотечные сертификаты участия» (ИСУ). Это делается так: маленькая «дохлая» контора выпускает ИСУ, которые нигде не котируются. Но они покупаются пенсионным фондом, а дальше вырученные деньги якобы пошли на жилищное строительство и растворились.

Теперь, когда аферы вскрылись, и Центробанк аннулировал лицензии у мотылевских фондов - все это, конечно, крайне неприятно. Не только обмануты люди, но и нанесен удар по авторитету всей накопительной пенсионной системы, в которую теперь многие, может быть, откажутся войти. Жаль: когда я в 1980-е гг учился в Московском финансовом институте, у нас «страховой кафедрой» заведовал отец Анатолия Мотылева, Леонид Алексеевич. Это был символ надежности.

 - Что будет с вкладчиками «Солнца»?

 - Мне кажется, больших потерь они не понесут. Когда аннулируются лицензии у такого фонда, в него вводится временная администрация, и в течение трех месяцев фонд обязан вернуть деньги каждого в Пенсионный фонд РФ на индивидуальные счета. В любом случае, государство гарантирует возврат взносов такого фонда. Средний счет в группе «Солнце» весит около 43 тыс. рублей.

Что касается инвестиционного дохода, заработанного за это время - один из фондов работал с 2005 года, а в среднем, у них около 3 лет - я думаю, будет применен механизм, который сейчас отрабатывается в банковской системе: «Верни деньги, и будешь на воле».

Обидно, конечно, повторяю. Но все-таки это не катастрофа. Главное, что есть механизм, позволяющий это урегулировать. С другой стороны, важно, что регулятор принял меры в превентивном режиме, не дожидаясь, когда недостачи обнаружатся по факту. Значит, в системе есть иммунитет, она учится заранее избавляться от балласта.

 - Перейдем от частного к общему. Сейчас проводится некая реформа накопительной пенсионной системы?

 - Да. Беда наших НПФ в том, что у них не было одного хозяина. До 2013 года, когда был создан «мегарегулятор», полномочия по контролю за фондами распределялись между Минфином, Минтрудом и Федеральной службой по финансовым рынкам, и никто толком не отвечал за эти накопления. Вполне понятно, что многие фонды невесть что покупали и учитывали в части обязательств. Была действительно не очень приятная ситуация.

В ноябре 2013 года появился мегарегулятор - эта роль возложена на Центробанк, который через некоторое время объявил реформу системы НПФ.

На начало реформы существовало 110 негосударственных пенсионных фондов. На поверку, оказалось, что часть из них - это «пустышки» условные. С пенсионными накоплениями реально работало 87 фондов. Им было предписано превратиться в акционерные общества. До этого они были некоммерческими организациями, и было непонятно, кто их собственники. Решили акционировать. Должна появиться новая и прозрачная, во всяком случае для регулятора, система собственников.

К настоящему времени 61 НПФ стал АО. Еще 15 - в процессе, и 11 фондов не желают акционироваться, это «группа риска».

После акционирования фонд сможет подать заявление о вступлении в систему гарантирования вкладов. Этим занимается Агентство по страхованию вкладов (АСВ). Это примерно как страхование банковских депозитов: там до 1,4 млн рублей государство гарантирует вам сохранность и взносов, и процентов. Если банк рушится, вам в течение двух недель возвращают вклад и проценты, а дальше АСВ начинает возвращать активы.

Если ваш НПФ вступает в эту систему, что бы ни произошло с вашими накоплениями, сумма взносов в фонде вам гарантируется. Так, 29 фондов успешно прошли проверку и вступили в систему. В работе находится около 13 заявлений.

 - Что мы получим в результате?

 - Предполагаю, что к концу года добрых 99% пенсионных накоплений граждан будут находиться в 35-40 НПФ, которые успешно пройдут через «сито» Центробанка и вступят в систему гарантирования вкладов. Что до оставшегося процента - это будет что-нибудь около 17-20 млрд рублей, принадлежащих примерно миллиону человек, которые останутся в фондах, не подавших вовремя документы. В их отношении могут потребоваться действия, равнозначные фондам г-на Мотылева.

Сложная проблема, но она решаема. На это есть механизмы, есть и деньги у государства. Не такие большие деньги: иной раз один банк санируемый требует больше.

 - То есть, вы считаете, что накопительная пенсионная система в РФ работать может и заработает?

 - Я считаю, что да. Конечно,построить в такой, чрезвычайно сложной, «волатильной» стране, где каждые 10-15 лет меняются режимы, где очень плохое отношение к чужой частной собственности, а тем более к частной собственности мелких собственников - построить в ней систему пенсионных накоплений, это фантастически сложная вещь. Но это не значит, что этим не надо заниматься.

Даже в США есть разные деятели, которые всегда кричат: «Катастрофа!» Сто лет кричат, и сто лет никакой особой катастрофы с пенсионными накоплениями там нет.

Мы - одна из 120-140 стран, которые сейчас пытаются у себя создать работающую систему пенсионных накоплений. Может быть, у нас ситуация даже немножко получше, чем в Китае или в Индии.

Наиболее похожие на нас в этом отношении страны - это Польша, Мексика и Чили. При этом в Польше всего 14 НПФ, в Мексике - около 10 и в Чили - пять. В стабильно работающих системах - явно не 40 фондов и даже не 29. Наверняка в России концентрация бизнеса, объединение НПФ продолжатся в ближайшие годы.

Но никто не устраивает революций, и система потихоньку отстраивается.

Недобросовестные управляющие отсеиваются. В старой системе Мотылев жил бы еще несколько лет: массовый выход вкладчиков на пенсию начнется в 2021-27 гг.- вот когда случится катастрофа, если в фонде ничего нет. И его уход показывает, что система все-таки работает.

 - А что предлагают оппоненты накопительной системы?

 - Основная дискуссия сейчас развернулась между «государственниками» и сторонниками «частных инвестиций». Сторонники сохранения накопительного компонента пытаются сохранить то, что было создано в России с начала реформы 2002 года - некую «смешанную пенсионную систему». 16% зарплаты - страховая часть, за которую полностью отвечает государство, и 6% - это то, чем как-то распорядитесь вы сами.

«Государственники» же говорят: мол, нечего заниматься пенсионными накоплениями. Пусть все 22% зарплаты в виде пенсионных платежей поступают в Пенсионный фонд, в программу обязательной страховой пенсии, которую мы вам будем выплачивать. Это будет более эффективно, чем пытаться что-то такое сохранять в виде накоплений.

 - И доля сторонников обеих концепций среди простых будущих пенсионеров уже примерно равна?

 - Да. Вот, теперь давайте посмотрим. Вплоть до нынешнего года Минтруд и «социальный блок» нам говорили, что накопительная пенсия будет работать плохо. Почему? Они брали статистику с 2004 года, как индексировалась государственная страховая пенсия. А она растет по мере роста зарплаты.

За это время реальная зарплата росла на 10-12% в год - а с ней и страховая пенсия. Конечно, рост был фантастический. И они говорили: вот, это мы вам дали. А что может дать накопительная пенсия? Ясно, что не 10-12%! Она в США-то дает 6-7% годовых, да и то в номинальном выражении.

Но что осталось у государства после этого роста страховой пенсии? У него остался дефицит Пенсионного фонда в размере 1,5 трлн рублей, и не видно надежных источников его покрытия. Если растет зарплата опережающими темпами по сравнению с прибылью, то это не может продолжаться бесконечно. Рентабельность российского бизнеса, даже до всех нынешних событий, резко упала, а государство не сможет в ближайшие годы поддерживать рост зарплаты в 10-12%.

В 2005-2014 гг. средняя инфляция в РФ была 9,3% в год, а средняя доходность НПФ - 8,8%. Это чуть меньше инфляции, и некоторая часть вкладов, к сожалению, инфляцией съедена.

А что за это время получили «молчуны» - те граждане, кто не поверил в НПФ и чьи пенсионные накопления находятся в уполномоченном на это государством «Внешэкономбанке» (ВЭБ)? Расширенный портфель ВЭБ принес доходность в 5,3% годовых. Далеко не 8,8%.

 - Но все-таки, и то, и другое ниже инфляции?

 - Да, потому что инфляция в стране такая. Мы провели исследование, в ходе которого обобщили доходность сотни пенсионных фондов по 40 государствам во всем мире. Что выяснилось? Реальная доходность пенсионных фондов начинается тогда, когда инфляция не превышает 4,5% в год. Вот тогда - от 2% до 6% в год долгосрочная реальная доходность.

Удастся ли нам от 9,3% уйти к 4,5% инфляции? Центробанк обещает к 2017 году. Если не будет уж совсем плохого сценария с нефтяными ценами, ориентир в 4,5% мне кажется реалистичным.

В США есть гигантский пенсионный фонд «Калперс» (CALPERS). Там, когда человек выходит на пенсию, ему 30% пенсии обеспечивают его собственные взносы. И 70% - инвестиционный доход. У нас будет поменьше, примерно 50 на 50. Но со временем это будет. На каждый вложенный рубль будет набегать второй.

 - Какие уроки должна извлечь пенсионная система из вышеописанных событий?

 - В мире все эти механизмы надежности давно проработаны. Первые накопительные фонды в Чили появились в 1981 году, а распределительные - в начале ХХ века.

Управляющие компании НПФ (две-три у фонда) должны быть независимы от его акционеров. И еще у фонда есть специализированный депозитарий, чья функция - не только хранить активы, но и следить за соблюдением законодательства при инвестировании. Такой депозитарий должен быть тоже независим от акционеров и управляющей компании.

Другая серьезная тема - насколько эффективно фонды инвестируют свои средства. Самая сложная вещь: в РФ за 25 лет ее существования долгосрочные инвестиции не работают! Есть пренебрежение мелкой чужой собственностью. Но я думаю, что каждая страна проходит через трансформацию, которая позволяет длинным деньгам работать. Паниковать не нужно, надо просто понимать, в какой стране мы живем, и не ждать чуда.

Непростая ситуация у нас на внутреннем рынке акций. После кризиса 2008 г. прошли полные 7 лет, а индекс РТС, как мерило валютной стоимости инвестиций в акции, до сих пор находится на уровне около 40% от предкризисных пиков. Это, конечно, серьезное препятствие для инвестирования пенсионных накоплений. Нужно работать с инвестиционным климатом, прозрачностью информации о ценных бумагах и эмитентах, эффективностью российских компаний, искать новых менеджеров, способных обеспечить рост их капитализации.

Конечно, не всегда доходность фондов будет идеальной. Но люди сами будут разбираться. Свобода лучше, чем несвобода. Лучше я сам проиграю эти деньги, чем их за меня в бюджете профукают, а мне даже спасибо не скажут.

Скоро мы увидим ситуацию, когда в НПФ будет больше людей, чем «молчунов» (и соответственно, больше денег). Государство теряет «приоритет». Вот почему эти дискуссии сейчас ожесточились. Не хочет бюрократия дать людям возможность уйти в «рискованную зону» и самостоятельно решать свою судьбу. Но я думаю, будут они решать ее.

Росбалт